87cd95e4     

Расул-заде Натиг - Дом



Натиг Расул-заде
ДОМ
Этот поезд мне чертовски надоел за трое суток езды в нем. Грязный от пола
до, казалось, годами немытых стекол окон, которые не хотели ни опускаться -
закрытые, ни подниматься опущенные, так что в коридор задувал ветер, нанося
солидный слой пыли на все, что тут имелось. Плевки и раздавленные окурки на
полу. В купе тоже было не чище. Клубы дыма. Громкие разговоры за стеной.
Впечатление, что стена эта сделана из картона - такая слышимость. Дурацкая
игра в подкидного, сопровождающая, как правило, все поездки; игра, кажется,
столь же древняя, как сама идея передвижения в пространстве в обществе таких
же, как ты сам, болванов. Хмурая, с вечно испачканным подбородком проводница,
старающаяся подсунуть вам теплый и светлый, как моча, чай. Мне все
представлялось, что, когда ей это удавалось, проводница, заперевшись в
туалете, сев на унитаз, хихикает, потирает руки, чтобы дать выход своим
чувствам. В холодном и вонючем туалете. Я ее возненавидел. Хватило бы и двух
часов, чтобы возненавидеть ее, а за одно и всю эту поездку, весь вагон, купе,
дикие, беспричинные взрывы хохота за стеной; стук костяшек домино
серопижамных, напоминающих пациентов психбольницы, попутчиков; пронзительный,
как зубная боль, непрекращающийся плач ребенка за два купе от нашего,
дискомфорт; холод по ночам, неизвестно откуда берущийся, если вспомнить, что
середина мая, довольно-таки теплого, чтобы не сказать жаркого... Все это я
возненавидел до того сильно, что решил сойти с поезда на ближайшей станции.
Когда я осведомился у проводницы, она, предварительно поковыряв толстым
пальцем в зубах, зло и официально, будто радио на платформе, объявила, что
ближайшая станция только через шесть часов, то есть од утро, и называется она
- Городок. "А какая она из себя? -глупо спросил я, изо всех сил притворяясь,
что общение со столь обходительной проводницей доставляет мне удовольствие и
хочется его немного продлить. - Что это, на самом деле городок? Жить в нем
можно?" "А кто его знает... - не сразу ответила она, предварительно посмотрев
на меня так, будто я нахамил ей; но тут же взгляд ее стал презрительным,
видимо, своим наметанным оком она угадала во мне бездельника, которому все
равно куда ехать и где выходить. - Называется Городок. А жить... можно,
наверно, раз живут в нем..."
Я с облегчением прекратил расспросы и поспешил отойти от неприветливой
проводницы, пока она не начала ковыряться в заднице, вошел в купе, где густо
воняло носками и стоял трехголосый храп, и прилег на свою нижнюю полку.
Городок... Какое безликое название, бледное, стершееся... Городок...
Обесцвеченная алая роза-цветок. Ну, черт с ним, пусть будет Городок... Мне до
того здесь надоело, что все равно я должен выйти на той станции, отдохнуть
день-два, а потом отправлюсь в путь на другом, может, не таком занюханном и
противном поезде. Впереди меня никто и ничто не ждало, позади - бесполезное
прошлое, изредка напоминающее о себе всплывавшим осадком горечи; я был
свободен и решил, что мое настоящее вполне могло бы пройти в этом без цвета и
запаха в моем представлении -Городке. С этим я и заснул. Но странное дело:
проснулся я ровно за десять минут до станции, обещанной проводницей, будто кто
разбудил меня, хотя до самой минуты пробуждения спал крепко. Я вышел в
коридор. Было еще темно, в окна поезда смотрела ночь, и лишь еле заметная
розоватость на далеком краешке неба предвещала скорый рассвет.
- Вот он, Городок, - вдруг услышал я за спиной вкрадчивый



Содержание раздела